[gimme--more]

"Мохнатые" драбблы решила перенести и сюда. Скорее всего, будут продолжения этой же серии.

Автор: Мохнатый Кокось (Доктор Кокс)
Жанр: неопределяемый
Рейтинг: Жо


Великий конспиратор

Я у каждого второго расспрошу о том, что было
Не ответят, не доложат и пошлют судью на мыло
Не заметят, не запомнят, не прочтут в любой газете

- Да ладно тебе, Том… - это Георг.
- Ты не представляешь, как он меня бесит…
И в голосе какое-то безразличие, а это для Билла еще хуже, чем просто обида.
- Оу, даже так, - зашедший Билл равнодушно проезжает взглядом по комнате, аккуратно лавируя на особо опасных виражах. – Рад, что порчу тебе настроение. - Особо опасные - это Том. Тут и в спокойном состоянии все идет на отточенность движений да грацию, а сейчас, когда между ними течет не воздух - расплавленное стекло, тягучее, быстро схватывающееся, - надо действовать по особой схеме. Ничем не выдать себя, ничем. И вот этот жест, нарочито придуманный и по сути нелепый, будто рука вывихнута и ей пытаются потрясти - это тоже конспирация, всё специально. И вот когда чашку берешь слишком резко и уверенно, что она молниеносно дергается в руке, а так как твои пальцы почти присосались к блестящей поверхности, то фарфор лишь чуть едет вниз, но замирает в ту же секунду - и это тоже конспирация.
Если бы сейчас можно было... затаиться, залечь на дно - так что ли? - замереть и лежать как будто манекен, утопленный в бассейне, и смотреть через воду на все происходящее наверху, не давать себе отчета в действиях, которых ты попросту не совершаешь, не думать о причинах прошлого, настоящего и предстоящего, а просто лежать и слышать, как по воде к тебе доходят деформированные звуковые волны, из которых и выцепить ничего нельзя совершенно - это полная информационная пробка. Хотя вряд ли помогло бы... Не успокоило бы совсем, ну ни капли! Потому что как только перестаешь думать о том, кто тебя за сердце держит, как только не слышишь о нем ничего (даже если до этого уверял, что и слышать о нем ничего не хочешь, а уж думать-то тем более!), то сразу хочется вынырнуть из этого чертова бассейна, выстрелить струей шампанского в эту самую глухую пробку, и вот опять... голоса, мысли, причины, действия... Но так вернее.
Билл специально отводит взгляд, чтобы Том не попадал в поле зрения, а (черт побери, это необходимое для жертв боковое зрение!) его силуэт, весь белый, эпизодично, но регулярно, раз за разом, попадает в обзор, и Билла начинает потряхивать. Но он же великий конспиратор: все те же размеренные движения, с некоторой натяжкой, но растянуто и красиво, чтобы все думали, что все хорошо.
Они, наверное, и думают. Или опять же: просто не подают вида. Зачем же лезть в семейные ссоры? Но как мало, ничтожно мало, видят остальные, ну да, те самые, кто не Билл и Том… А уж насколько мало они чувствуют… Билл бы сказал, что вообще не чувствуют. И хотя Дэвид постоянно что-то втирал всем про понятие эмпатии, сам-то он, видимо, владел им не особо. Правда, Биллу приятнее думать, что сейчас это не Дэвид плохой психолог и бесчувственный кирпич, а он, Билл, такой замечательный шифратор.
А игра тем временем продолжалась, обида и не думала остывать, искры летали, поджигая всю логику происходящего и не давая ни одному из героев передохнуть и успокоиться.
И главное – некуда ретироваться. Некуда отходить, нет песка, чтобы закопать голову, хотя Билл бы не стал закапываться, он просто бы посыпал голову песочком. Раз пепла не имеется. Но ведь можно и организовать, тем более, никто не заподозрит, что это нервное – и обиженное, про себя неохотно добавляет он, - курил Билл всегда много и с каким-то неподдельным кайфом. Правда, желания особого не было: ни курить, ни самообвиняться, - наоборот, хотелось держаться уверенней, может, даже нагловато и дерзко.
Последняя фраза, брошенная Биллом как бы невзначай, была направлена точно в цель. Том весь поджался, потом сглотнул, а Билл отчетливо и, наверное, незаметно увидел, как дернулся вверх-вниз его кадык, а потом сам отчего-то облизнулся. Надо было уйти, взять и отрезать, но он сидит и боится поднять глаза, потому что знает, что его ждет. А что ему еще делать? Это ведь он, он, он первым сболтнул что-то Георгу.
И Билл начинает приставать к Дэйву. Так, для проформы, чтобы и он понял на секундочку, как трудно скрывать раздражение. Но Йост – тот еще орешек, он не на каждую провокацию купится. Поэтому все оборачивается банальным бегством в свой кабинет. Хотя отговорка «письмо забыл отправить» выглядела совсем смешно.
И вдруг Билл замечает взгляд Георга. Он смотрит так понимающе, совсем как собака, что Биллу на секунду кажется, что вот, в лице кого он найдет поддержку в этой ситуации. Но Георг вдруг достает телефон и тоже уходит.
Но Билл не расстраивается: конечно, это понимание было сплошной фикцией. Так, легкое наваждение, помутнение рассудка и что-то там еще. Билл не особо расстраивается всего лишь по одной причине, которую он, несомненно, знает и даже помнит о ней, но сейчас ему не хочется думать, что понимает его только одна персона. Одна очень болтливая персона, которая сейчас отлично делает вид, что ей все равно. И почему он повторюшничает?
Молчание (и притворство) нарушается так внезапно, что Биллу хочется секунду для раздумий. И вопрос еще какой-то откровенно дурацкий.
- И долго ты будешь дуться?
Как в детском саду. Ну ладно, может, в начальной школе.
Поэтому Биллу кажется странным такая формулировка. Он давно уже не дуется, а обижается самым натуральным образом. Но ответить что-то подобное он не решается.
- А ты?
Правильно, лучшая защита, ну или конспирация, - это нападение!
- А я-то чего? Это не я с собой не разговариваю.
- А я с тобой разговариваю!
Внутри, прямо посерединке, как по оси от макушки и до… до пяток, в общем, дрожит что-то неведомое, что заставляет потеть ладони и немного спину.
- Ага, особенно утром, за завтраком.
- А что я должен был тебе сказать?
- Лучше сказать хоть что-нибудь, чем молчать и притворяться обиженным.
- Во всяком случае, я не треплю о ссоре на каждом шагу.
Вот так, шах и мат, как говорится. Билл действительно не треплет, он даже специально делает вид, что все нормально.
- А я и не треплю.
- А я слышал.
Сейчас надо закинуть голову назад и смачно потянуться, будто тебе и вправду все равно и совсем даже не хочется сидеть тут с ним и попытаться помириться, а может, тебе и вовсе спать хочется.
- Эй, эй, погоди.
Нельзя сейчас оттаивать. Надо придать лицу какой-нибудь очень измученный вид.
- Ты подумал, что я о тебе говорю с Георгом?
Том оказывается рядом, и Биллу некуда отводить взгляд. Зато теперь видно, что Том очень даже доброжелателен. Даже мил.
- Ну а о ком еще? Или кто-то еще тебя бесит?
И Том вдруг улыбается. Билл каждый раз думает, что его улыбка сбивает с толку, особенно вот сейчас. Ну что же она значит? А улыбнуться в ответ уж больно хочется.
- Я про Питера говорил, а не про тебя.
- Про Питера? – чуть тише повторяет Билл и понимает, что столько сил ушло на эту конспирацию, а она и не нужна была.
- А из-за чего мы вчера поругались? – после этого Билл окончательно расслабляется и уже нормально смотрит на брата так, как давно хотел.
- Неважно.
- Я тоже так думаю.
Билл не хочет теперь моргать, он смотрит на Тома упор, потому что все средства уже бесполезны.



Голый король

А король-то голый!

- Выглядишь как последняя блядина на районе, - сказал Том как бы «кстати», проходя из комнаты в туалет.
Билл так и замер у зеркала, продолжая нажимать на тюбик с блеском, остановившись, лишь когда на руку попала бесцветная липкая масса. Он потянулся за влажной салфеткой. Пока вытирал палец, заметил, что руки у него крупно дрожат, и вообще, они такие худые, что выглядят несколько болезненными. Хотя вряд ли бы блядь могла выглядеть болезненно худой. Или могла? Конечно, было бы честно за это дать Тому по башке со всей дури, но… наверное, Билл и сам так считал где-то в глубине мозга. Блядского мозга, - добавил блядский мозг.
Итогом размышлений был еще один слой прозрачного блеска, который склеивал губы до развратного причмокивания в первые пять минут разговора. Но разговаривать сейчас не хотелось.
Том вышел из туалета и закурил.
- Как хорошо-то… - тихонько сказал он, выпуская дым через нос.
Билл оглядел довольную физиономию близнеца, показательно фыркнул и отвернулся к зеркалу с намерением нарисовать еще более длинные стрелки. Но отражение в зеркале почему-то не радовало.
- Э, ну Билл, ну ты обиделся что ли? – пробурчал Том над ухом, когда заметил, что брат его игнорирует, - На этот раз из-за чего?
- Да. Представь себе, бляди тоже обижаются.
Билл продолжил крутиться перед зеркалом. Он даже специально немного отклячил задницу. Ну, чтобы соответствовать своему статусу.
- Ты просто выглядишь… ну…
Том по привычке пересчитал проколы брата в левом ухе, подумав, что машинальный счет до трех – какая никакая, но математика.
- Давай, не стесняйся в выражениях. Что ты молчишь? Как шлюха, как кто еще?
Том подбирал слова, глядя при этом на блестящие губы Билла, казалось, они желейные и от того дрожат.
- А ты разве не этого эффекта всегда добивался? Чтобы тебя все хотели?
- Нет. Мне просто нравится так выглядеть. И остальным тоже это нравится.
- Ага, конечно.
- А что? Они же всегда говорят, какой я красивый. И ты тоже!
- Сексуальный, в первую очередь… Билл…
- Красивый! – он разве ногой еще не топнул.
Том вздохнул так, чтобы близнец не заметил. В голове не укладывалось, что тот всю жизнь не разделял понятия красоты и сексуальности.
- Ну зачем тебе это все?
- Блядство?
Том шикнул и отвернулся. Иногда Билл проявлял всю свою вредительско-мстительную сущность. Сохранить спокойный тон было невозможно.
- Я сказал без задней мысли, понимаешь? Я не имел ничего в виду! И не хотел тебя обижать, я думал, ты и так это знаешь, думал, что ты этого и добиваешься – чтобы тебя все хотели.
- Да, блин, добиваюсь. И чтобы ты в том числе!
- Да иди ты.
Через несколько секунд Тома уже не было в комнате. Ушел и хлопнул дверью для пущего эффекта. Правда, Биллу тоже не очень-то хотелось отставать в эффектности. Тем более в этом он знал толк.
В косметике и не было необходимости. Просто ему захотелось. И вот спустя столько лет он слышит от «отражения» подобное. Где благодарность? Где благодарность за то, что в их тандеме он всегда нес тяжелое бремя красоты? Конечно, сейчас Билл очень утрировал, но обида сидела плотным комочком где-то у желудка и заставляла преувеличивать и бесноваться от злости, а еще считать себя самой главной жертвой Вселенной (в меньший масштаб он себя никак не укладывал).

Когда Билл вышел ко всем при полном параде вниз, он отметил, что на него все посмотрели. Правда, фурора он не произвел. Привычка, черт ее побери. Густав, конечно, просто провел снизу вверх взглядом, потом закатив глаза, но это свидетельствовало о его мысли «Ну вот опять!», а это была не самая худшая мысль, по мнению Билла. Зато Эбель совершенно ошарашено… крякнул? Билл дернул плечом, не хватало только селезня на его задницу. Йост отреагировал слишком обычно и вообще как-то чересчур по-йостовски: цокнул и сразу ретировался в другой конец комнаты. В общем, ничего отменного, ничего из того, что бы он хотел увидеть, что бы заставило Тома почувствовать себя неправым (а еще чмом и придурком, но это уже опционально). Всё это становилось немного похоже на бытовуху, и от того – скучно.

В туалет он ушел отнюдь не из-за нужды. Просто надоело сидеть там, на этом покрякивающем (всё этот Эбель!) празднике жизни и веселья, без участия и в полном игноре. Нет, с ним общались, но не те… не тот, кто ему был нужен. Этот недоделанный сутенер сидел и выдавал шутки чаще, чем пулемет, правда, с осечками, потому что Билл был готов поспорить, что всё это шутовство – не более, чем искусная игра для выведения его, Билла, из себя. Хотя в этом Том преуспевал как никто другой. И это бесило ещё больше.
Глядя на свое отражение, Билл думал, что самым верным решением будет вернуться «в номера», заказать бухла и предаться меланхоличным размышлениям о своей блядской сущности. Но это опять-таки подтверждало бы правоту Тома и тогда… Тогда Билл бы оказался неправым. А этого он очень не любил. Но «в номера» он всё же вернулся.
В первую очередь, захотелось умыться. Он так рьяно натирал свое лицо губкой, что кожа стала красной, будто после ожога. Собственно, так оно и было. Но обжегся он несколько другим местом, которое сейчас продолжало плавиться от слов брата. Билл сам не понял, в какой момент задрожали губы и намокли глаза. Он еще раз сполоснул лицо, на этот раз – холодной водой и пошёл раздеваться. К черту всё, пусть думают что хотят. Он сейчас разденется и ляжет спать. В его кровати нет язвительных обалдуев, которые скажут, что он дешевка.

Но перед сладким отправлением в кроватку, Билл почему-то задержался у зеркала. Он был в одних трусах и стал рассматривать свое тело. Тощие ноги-спичечки, тощая задница, тощая тушка, а на ребрах можно стирать вещи, как на доске, в общем, унылая картина. Наверное, ему надо будет начать кушать. Пора готовиться на убой. Собственным братцем, между прочим…
Когда Билл развернулся, он увидел Тома, вальяжно стоящего у дверей. Он даже не услышал, как тот зашел – вот до чего доводят такие отстойные наблюдения за собой.
- Привет, - тихо сказал Том.
- Здрасьте, блин, - только его сейчас и не хватало.
- Билл, прекращай дуться. Я поговорить пришел.
- Ой, а ты ещё не наговорился? Я думал, ты все сказал.
Язвить Билл умел, это факт. Особенно в таком состоянии.
Том будто бы не понял настроения брата и подошел ближе.
- Я ничего такого не имел в виду, повторюсь. Но ты пойми, для меня это всё так странно…
- Раньше ты так не думал. Всё, свали, я ложусь спать.
Билл для подтверждения серьезности намерений стал взбивать подушку, но втайне ожидал от Тома убедительных извинений (и клятв в вечной любви и верности, но это, опять же, опционально).
- Слушай, ты просто иногда перебарщиваешь. Ты и без этого красивый. Без косметики и странных одежек. Ты это знаешь?
Билл принципиально не смотрел на Тома, потому что чувствовал, что для добротной истерики не хватает только взглянуть на всегда честного близнеца.
- Прекрати, Том.
Наступила очередь сдаваться Биллу. Потому что Том это уже сделал.
- Я же серьезно. Мне вот так много больше нравится. Вот такой Билл – это ты. Даже если строишь из себя оскорбленную девственницу.
- Ох, заткнись.
Билл расслабленно откинулся на кровать, зная, что сейчас его пробьет на откровения.
- Я ведь и для тебя стараюсь. Мне кажется, что если не эта яркость, то на меня перестанут обращать внимание… И я этого боюсь.
- Мой брат – идиот, - тихонько смеясь, выдал Том уже в полете на кровать.
- Ой, как будто мой брат отличается умом и сообразительностью, - фыркнул Билл.
- Ну иди сюда, малыш, - Том с готовностью распростер объятия.
- Малыш? Это что-то новенькое, - проговорил Билл, с такой же готовностью придвигаясь ближе.
- Да, как и твой сегодняшний раскрас.
- То есть ты считаешь, что даже вот так, «голышом», без косметики и интересной одежды, я мог бы быть кому-то интересным?
Вообще-то в руках Тома это всё переставало иметь значение. Потому что ответ сейчас был очевиден. Но как же хотелось его услышать!
- Ага, и я боюсь, что даже не только мне и родителям, прикинь?
Билл дышал в томовскую майку, но знал, что брат сейчас снисходительно улыбается.
- Но я все равно не откажусь от всего этого…
- Я знаю.
- Скажи, а у меня слишком худое тело?
- Мм, да ты всегда такой вроде.
- Да? Ну ладно. Может, мне стоит начать есть?
- Может.
- А ещё я замечу, что ты так и не извинился.
- Стоит?
- Ладно, хрен с тобой.
- Всегда со мной.
- Мой брат – идиот, - удачно ввернул Билл сентенцию Тома.
- Но идиот хочет заметить, что для человека, который ложится спать, ты слишком много болтаешь.
- Пожалуй, да, - согласился Билл.
Спустя несколько минут, уже под одеялом Билл чувствовал холодные пятки Тома, совершенно нагло нагревающиеся об его тощие ноги. Он поежился, но потом лишь прижался сильнее и чуть-чуть подтянул сползающие трусы.
Возможно, голого «Билла» и видели несколько человек. Зато голого Билла видел только Том.